Возрожденный Дракон - Страница 79

– Стараюсь забыть о них, – с яростью в голосе ответствовала Эгвейн. – Хотя бы на минутку. К тому же стараюсь запамятовать, что мы только что покинули убитого человека. Мне лучше не помнить, как он пытался меня прикончить, что пришел он сюда не один, а с сообщником, который может теперь продолжить черное дело. – Она тронула свое ухо. Капля крови на нем уже высохла, но ссадина еще болела. – Нам страшно повезло; мы с тобой обе живы!

Лицо Найнив смягчилось, но, когда она заговорила, в голосе ее зазвучали те нотки, по которым можно было припомнить, что была она когда-то Мудрой Эмондова Луга и похожим тоном произносила слова, необходимые тому, кого следовало поддержать в трудную минуту:

– Помни о том убитом, Эгвейн! Помни: он пытался тебя убить! Хотел уничтожить нас обеих. Не забывай о Черных Айя. Постоянно напоминай себе о них. Потому что если ты хотя бы на миг забудешь о них, в следующее мгновение ты, быть может, уже будешь лежать мертвая.

– Я знаю об этом. – Эгвейн опустила голову. – Но радости мне подобные вещи не приносят.

– А заметила ты, о чем умолчала Шириам?

– Нет. О чем же?

– О том, кто заколол того человека. Ни слова об этом не сказала и не спросила ни о чем. Ну, идем. Комната моя вон, внизу, там мы и поговорим, там ты и отдохнешь.

ГЛАВА 16. Охотницы

Комната Найнив оказалась куда более просторной, чем те кельи, в которых жили послушницы. У стены стояла настоящая кровать, а не встроенная в стену лежанка, вместо табуреток по углам стояли два кресла с высокими спинками, украшенными резьбой, а одежду свою Найнив хранила в платяном шкафу. Мебель была слажена просто, на манер тех скромных столов да стульев, что красуются в домах фермеров среднего достатка, но по сравнению с житьем-бытьем послушниц Принятые жили в роскоши. Покои Найнив, ко всему прочему, украшал еще и небольшой коврик, на коем по синему фону устремлялись вытканные завиточки, где желтые, а в иных местах даже красного цвета. Эгвейн и Найнив вошли в комнату, в которой, однако, уже кто-то был.

У камина, скрестив на груди руки, стояла Илэйн, глаза у девушки были покрасневшие – от гнева, вероятно. Двое высоких молодцеватых парней уютно взгромоздились с руками и ногами на кресла. Один из них, намеренно распахнувший свою темно-зеленую куртку, стремясь похвастать белоснежной рубашкой, имел голубые, как у Илэйн, глаза и рыжевато-золотистые, то есть в точности как у нее, волосы, и усмешка на его лице сразу же выдавала в нем брата Илэйн. Другой молодец, примерно одного возраста с Найнив, одетый в серый камзол, тщательно застегнутый на все пуговицы, был очень строен, при этом темноволосый и темноглазый. Каждым своим движением являя уверенность в себе, он встал и повернулся к вошедшим в комнату Эгвейн и Найнив, и всем стала заметна его мужественная грация. И не впервые Эгвейн решила, что он самый великолепный и красивый мужчина, кого она встречала в жизни. Звали же его Галад.

– Как я рад снова вас видеть! – сказал он, взяв ее за руку. – Я так волновался за вас! Мы сильно беспокоились.

Сердце Эгвейн заколотилось слишком часто, и она деликатно освободила свою руку из его ладони, пока Галад не успел заметить ее смущения.

– Спасибо, Галад, – пробормотала она. О Свет, как он красив! Она тотчас же приказала себе не думать подобным образом. Но выполнить собственный приказ было не так-то просто. Эгвейн про себя отмечала, с каким настроением она оправляет свою одежду: ей хотелось предстать перед молодым человеком в шелковом платье, а не в этой простой белой робе из шерстяной ткани, она мечтала предстать перед Галадом в одном из тех доманийских платьев, о красоте которых ей рассказывала Мин, в платье, плотно облегающем фигуру, будто сшитом из материала столь тонкого, что можно подумать, будто сие одеяние должно оставаться прозрачным, каким на самом деле вовсе не было. Раскрасневшись от гнева, она изгнала из своего разума подобные мечтания, заставила себя и с лица своего согнать тень волнения. Но девушке не помогло и то, что половина женщин в Башне, начиная от судомоек и до самих Айз Седай, смотрели на молодого человека так будто и у них мысли были такие же, как у нее. Не на руку Эгвейн играла и улыбка его, которая, казалось, предназначалась ей одной. Наоборот, улыбка его лишь ухудшала ее положение. Если бы он не знал. но хотя бы догадался, о чем я думаю, я бы погибла, о Свет!

Златоволосый молодой человек откинулся на спинку своего кресла и соизволил произнести:

– Главный вопрос вот каков: где это вы были? Илэйн так уклоняется от разговора со мной, будто у нее в кармане полно спелых фиг, но ни одну из них она не хочет мне преподнести!

– Я уже объяснила тебе, Гавин, – с неохотой проговорила Илэйн, – тебя это совершенно не касается! А сюда я пришла, – продолжала она, повернувшись к Найнив, – потому, что одной быть мне не хотелось. Они меня заметили и последовали за мной. Отделаться от такого хвоста не получилось бы.

– Не получилось бы, – промолвила Найнив бесстрастно.

– Но это же наше общее дело, сестра! – проговорил Галад. – Ваша безопасность для нас – вовсе не чужое дело! – Он взглянул на Эгвейн, и она почувствовала, как ее сердечко подпрыгнуло. – Целость и сохранность каждой из вас имеет для меня огромное значение! Для всех нас!

– Тебе я вовсе не сестра! – Илэйн сверкнула взором.

– Ежели вам требуются сопровождающие, – сказал Гавин, посылая Илэйн улыбку, – то мы ничем не хуже любого другого. И в конце-то концов, мы прорвались через испытания слишком многие, чтобы только здесь остаться, а значит, мы имеем право знать, где вы болтались! Я бы с большим удовольствием позволил Галаду весь день колотить меня, как мешок, на тренировочном поле, чем встретиться снова с матерью всего на одну минуту. Пусть бы лучше Коулин на меня разъярился. – Коулин был Наставником Оружия, и он в ежовых рукавицах держал юношей, неуклонно блюдя суровую дисциплину среди тех, кто явился для обучения в Белую Башню, – какая разница, в Стражи они готовились или просто решили получить от них боевую выучку!